8ad0e665     

Горький Максим - Еще О Черте



А.М.Горький
Еще о черте
Был у меня товарищ, - угаси, господи, пылкую душу его! Ибо зачем ей
гореть там, у полярного круга, куда он уехал невольно?..
Угаси, господи, душу его! Огонь её ничего не осветит там, кроме
пустыни, не растают снега пустынь от огня души его, и не исчезнут от него
чёрные тучи тоски одиночества, яко исчезает дым от лица огня!
Был у меня товарищ, - молод он был в ту пору, когда погиб. Однажды он
ехал ко мне в гости, но - он слишком любил прямые дороги, и вот, не заезжая
ко мне, он прямо проехал туда, где живёт и теперь и откуда уже не
воротится...
Он жил со старухой-матерью; ей было в то время шестьдесят три года, и
смерть стояла за плечами у неё. Я ждал его. И в один и тот же день получил,
с одной стороны, известие о том, что он уже не приедет ко мне, а с другой -
письмо от его матери, которая спрашивала меня, приехал ли он, просила меня
беречь его душу и тело, писать ей - как мы с ним проводим время, как он
чувствует себя...
Я прочитал это письмо и представил себе мать, как я знал её: больной,
дряхлой, с кроткими глазами, горевшими только безмерной любовью к сыну...
Весь смысл немощной жизни был в заботах о нём, в думах о его счастье...
"Сказать ей правду?" - спросил я себя...
...Есть правда, которая нужна человеку, она обжигает с его сердца
грязь и пошлость пламенем стыда, - да здравствует!
И есть правда, которая, падая на голову человека, как камень, убивает
в нём желание жить, - да погибнет!..
Если я скажу матери, что исчез навсегда для неё сын, в лучшем случае я
- убью её сразу... Но если она не умрёт от этой подлой, страшной правды, -
исчезнет смысл её жизни, и последние дни её будут отравлены невыносимой
болью, бесплодным страданием... Она двадцать восемь лет, полных труда и
мучения, неустанно охраняла дни своего сына, и вот, пред смертью, у неё
отняли единственное утешение - счастье знать, что сын её вырос, крепок и
без матери, его опоры, может стойко бороться с жизнью и - она верит в это -
будет победителем... А я скажу ей - побеждён?!
Нет, я лучше солгу!..
И три месяца, вплоть до дня её смерти, я писал ей письма почерком её
сына, начиная их словами:
"Моя милая, славная мама!.."
Она отвечала мне на них длинными посланиями, в которых доказывала
необходимость ношения фуфаек с большим красноречием и жаром, чем Лютер свои
тезисы. Я говорил ей устами её сына о том, как счастливо и весело ему
живется, подробно описывал его успехи в труде и в обществе, подчинялся за
него её требованиям, соглашался с её советами, был нежен, внимателен,
счастлив.
Она, ликуя, писала мне:
"Славный ты мой мальчик! Никогда ещё не был ты так мил и ласков, как
теперь, в твоих письмах ко мне. Спасибо тебе, дорогой мой, за то, что ты
обогащаешь последние дни мои сокровищами чистого сердца твоего".
Я усиливал яркость красок моей фантазии и писал ей о том, как хорошо
жить, имея такую чудную, святую мать; она отвечала мне - как хорошо
умирать, имея такого прекрасного, счастливого сына... И умерла она с верой,
что её сын счастлив... Он же в это время сидел в тюрьме, где-то по дороге
на далёкий север...
Вот какая славная история... Жаль только, что она - выдумана мною...
Читатель, и тебя, как умирающую старушку, я тоже обманул. Дело в том,
что всё, что я рассказал тебе "о чёрте", - выдумано мною и - клянусь! - в
действительности ничего подобного не было. И даже чёрт, которого я
представил тебе, - скверный чёрт, что, кстати сказать, уже видно и по его
поступку с писателем. Подумай сам, разв



Содержание раздела